Октябрьское заседание литературного клуба к 85 — летию со дня рождения русского писателя, педагога В. П. Крапивина
В.П. Крапивин – портрет Командора
Добрый день, уважаемые участники литературного клуба «Серебристая сирень», а также читатели и гости блога! Сегодня мы собрались здесь, чтобы отметить 85-летие со дня рождения одного из самых парадоксальных авторов современной детской и юношеской литературы – В. П. Крапивина.
Владислав Петрович Крапивин родился и вырос на берегах р. Туры в Тюмени. Выходец из педагогической семьи, он и сам одно время мечтал пойти в педагогический институт, но тяга к творческому самовыражению взяла верх. После окончания школы он поступил на факультет журналистики в Свердловский университет, и уже в студенческие годы стал сотрудничать в ряде местных периодических изданий.
Но и любовь к миру детства не отпускала — примерно в то же время начинается его дружба с ребятами-подростками: совместные походы, занятия фехтованием наталкивают на идею создать детский клуб на основе самоорганизации.
Так родился отряд «Каравелла», объединяющий всех, кто стремится жить насыщенной творческой жизнью (из рядов «Каравеллы» вышло немало известных сегодня деятелей науки и искусства, среди которых и детские писатели Н.Соломко, И.Тяглов).
Первые книги Крапивина («Рейс «Ориона», «Брат, которому семь») появились, когда писателю было всего 25 лет, но тем не менее они сразу были отмечены читателями и критиками. За ними последовали «Палочки для Васькиного барабана», «Звезды под дождем», «Оруженосец Кашка», «Всадники со станции Роса», «Мальчик со шпагой» и многие другие.
Отвечая на вопрос о том, почему он выбрал основным занятием в жизни именно детскую литературу, Крапивин неизменно отвечает — «Дети обычно скорее хотят стать взрослыми, а мне наоборот, хотелось, чтобы подольше было детство… Не хватало собственного детства из-за войны, наверное, поэтому и стал писать о ребятах и для ребят», и еще — «Мне всегда двенадцать лет»…
До конца 70-х гг в творчестве Крапивина преобладала реалистическая линия: все его произведения этого времени по-своему продолжают гайдаровскую традицию романтического подхода к изображению мира детства. Барабаны, паруса, шпаги — неизменные атрибуты его книг, выросшие до уровня символа. Романтика — в крови крапивинских героев, которые умеют мечтать, ощущая зов дальних дорог и островов. В своих произведениях Крапивин создал легко узнаваемый образ подростка: его мальчишки — «мятежники, повстанцы, защитники, воины, романтики». Они отличаются нравственной чистотой, справедливостью, обостренным чувством собственного достоинства. Не менее важно, что они энергичны в утверждении своего взгляда на мир, жизненной позиции, способны на Поступок, мужественны и последовательны. Может быть, поэтому герои Крапивина часто «лезут в разные истории», чтобы защитить свою честь и спасти кого-то от «молний».
Ощущение достоверности происходящего и его значительности усиливается оттого, что автор не скрывает ни от героев, ни от читателей жестокой правды жизни: у его мальчишек часто происходят конфликты с окружающими, нередко они вступают в стычки с хулиганами, даже бандитами. Жесткость авторской позиции предельна — иногда его герои погибают — третьеклассник Воробьев («Та сторона, где ветер») ценой собственной жизни спасает малышей, оказавшихся на сползающем с обрыва пласте льда, жестоким избиением Кирилла Векшина заканчивается повесть «Колыбельная для брата». Причем ребята редко получают благодарность за свою отвагу — так Сережу Каховского, выступившего против озлобленной бандитской группировки в защиту малышей, осуждают на совете отряда «за возмутительное поведение». И это закономерно — крапивинские мальчишки часто оказываются «нарушителями дисциплины» и «возмутителями спокойствия», они не удобны обывателям своей активностью, чувством сопричастности всему происходящему.
Герои Крапивина — дети разных возрастов, но их объединяет сходство взглядов на жизнь и окружающий мир. Почти во всех произведениях писателя старшие дружат с младшими и опекают их («Та сторона, где ветер», «Оруженосец Кашка», «Валькины друзья и паруса», «Колыбельная для брата»). Герой-подросток оказывается тем старшим другом, которому дано облегчить младшим болезненность и трудность взросления. По сути дела, мир крапивинского детства — мир без взрослых: их присутствие на страницах произведений, участие в действии предельно ограничено и носит часто негативный по отношению к детям характер. Подростки же оказываются мудрыми наставниками и друзьями, которые помнят еще свою беспомощность перед лицом зла и несправедливости, и всегда готовы прийти на помощь.
Трилогия «Мальчик со шпагой» — произведение, в котором наиболее полно воплотилась авторская концепция мира и ребенка в нем. Главный герой трилогии — Сережа Каховский — из тех «чудаков» и мечтателей, которые в борьбе за справедливое мироустройство готовы преодолевать любые трудности, а потому их конфликты с собой и с окружающей средой носят сугубо взрослый, серьезный, драматический характер.
В 80-ые гг. в творчестве Крапивина происходит поворот в сторону условного типа отражения действительности: выходит в свет начатая еще в 1971 г. роман-трилогия «Голубятня на желтой поляне», а со второй половины 80-ых гг. начинают, одно за другим, появляться аллегорические сказки писателя и произведения, составившие основу цикла о Великом Кристалле. Собственно цикл «В глубине Великого Кристалла» создавался, начиная с 1992 г., когда появились «Выстрел с монитора», «Гуси-гуси, га-га-га» и «Застава на якорном поле». «Крик петуха» и «Белый шарик матроса Вильсона» продолжили его в 1993 г, причем последним произведением автор предполагал завершить цикл, но «потом неожиданно как-то, подспудно, откуда-то изнутри пошла повесть «Лоцман» … А потом уже туда встряла предпоследней, неожиданно… повесть «Сказки о рыбаках и рыбках». Так был создан космогонический крапивинский Мир с его географией, историей, религией, физикой и метафизикой (о целостности и детальной продуманности этого мира свидетельствуют попытки создать его карты).
Мир Великого Кристалла — это множественность живых миров, переходящих друг в друга или соприкасающихся, существующих в едином «вертикальном времени». Населен он, в основном, детьми (взрослых в нем мало, они редко имеют «решающий» голос, а героями становятся лишь при условии сохранения детства в своей душе).
Любимые герои Крапивина — это дети-«койво» (по определению автора), мальчишки-Пограничники, которые наделены способностью проникать в иные миры. В основе сюжета каждого из произведений цикла — судьба одного или нескольких таких мальчишек.
Слагаемые системы мироздания Великого Кристалла стали появляться в произведениях Крапивина раньше, чем возник замысел цикла. Да и после формального завершения цикла появляются произведения, фактически апеллирующие к мифосемантической системе Великого Кристалла. Уже в 1961 г. в повести «Я иду встречать брата» появляются упоминания Ратальского космодрома, планеты Леда (которые затем войдут в «Великое Кольцо Мироздания». Из повести «Летчик для особых поручений» (1975) приходит в мир Великого Кристалла Яков Михайлович Скицын (центральная фигура «Белого шарика матроса Вильсона»). Трилогия «В ночь большого прилива» (1969-1977) дала Великому Кристаллу образ «светлого штурмана Иту Лариу Дэна» (Дэни), известного во многих мирах Кристалла как один из Святых Хранителей, и живой кристалл Яшку, выращенный из звездного жемчуга. Тогда же появляется в творчестве Крапивина тема параллельных миров, многовариантности их развития, условий и возможности их сближения, даже соединения.
Нельзя не обратить внимание на усложнение картины мира, происшедшее в последние десятилетия в творчестве Крапивина: сохранив верность ведущим принципам конечной победы добра, справедливости, писатель тем не менее отчетливо сознает силу и жизнеспособность зла, в его произведениях есть и боль, и разочарование, и смерть. Героев Крапивина иногда обвиняют в недетской жестокости, в отсутствии «христианского милосердия», забывая о том, что писатель ставит их лицом к лицу с реальным Злом, включает в борьбу, в которой нет и не может быть компромиссов.
Созданный Крапивиным мир Великого Кристалла в современной русской детской и подростково-юношеской литературе пока по-своему уникален (объемностью, детальной проработкой, однородностью мировосприятия), его своеобразным продолжением стали произведения последних лет писателя «Оранжевый портрет с крапинками», «Самолет по имени Сережка», «Дырчатая луна», «Кораблики».
Крапивин — один из самых парадоксальных авторов современной детской и юношеской литературы. При всей своей колоссальной известности этот автор на удивление мало исследован серьезной критикой.
Сам же писатель предельно сдержан в выcказываниях по поводу собственной творческой концепции и оставляет свободу толкования написанного читателям — «no comment».
В 2010 году Владислав Петрович Крапивин награжден Почетным дипломом Премии Ганса Христиана Андерсена «по совокупности» созданных произведений. Дипломом также награжден двухтомник В. Крапивина «Белые башни родины», выпущенный Издательством Тюменского государственного университета, как лучшее российское издание для детей. Вручение диплома состоится в сентябре 2010 г. в Испании.
25 марта 2014 года писателю вручена, учрежденная в конце 2013 года, Премия Президента России в области литературы и искусства за произведения для детей и юношества.
Владислав Крапивин входил в редакционный совет литературно-художественного и общественно-политического журнала «Север» (Петрозаводск).
Умер писатель 1 сентября 2020 года в Екатеринбурге.
В нашей библиотеке вы можете взять книгу Владислава Крапивина:
Ампула Грина
Крапивин В. П. Ампула Грина. Роман о песчинках Времени / В. П. Крапивин. – Москва: Эксмо, 2007. – 416 с. – ISBN 5-699-19823-7. – Текст : непосредственный.
12+
Благодаря восстановленному монархическому строю в новой Империи преодолены экономический и социальный кризисы. Правда, первый всенародно избранный император погиб при странных обстоятельствах, а нового до сих пор не избрали. Зато есть Регент и его чиновники, ведущие народ Империи к процветанию.
Чтобы механизм общественной машины вертелся без скрипа, надо вовремя избавляться от попадающего внутрь мусора. И перед властью встает вопрос: а не являются ли мусором Империи те, кого нельзя назвать полноценными членами общества — неизлечимо больные и беспризорные дети, инвалиды, одинокие пенсионеры? Не удалить ли их из механизма во имя прогресса и блага социально полноценных граждан Империи?..
Но не все жители страны согласны с мнением властей. Об их борьбе против чудовищного проекта повествует новый роман классика русской фантастики, лауреата многих литературных премий Владислава Крапивина, произведения которого уже более пятидесяти лет не оставляют равнодушными читателей всех возрастов.
Роман из цикла «Безлюдные пространства».
Иллюстрация на переплете С. Атрошенко.
Инско-венские стулья как модель утопии
Новый роман Владислава Крапивина «Ампула Грина» снабжен подзаголовком: «Роман о песчинках времени». Это действительно роман о песчинках. Не только о тех ярко-красных Песчинках Времени, которые окружают башни и пирамиды Песков и на которые безголовая статуя отбрасывает тень с развевающимися волосами. Не только о тех песчинках, которые сыплют наши сверстники в масляные радиаторы лесорубных машин в лесах и автобусов, куда запихивают людей после разгона митингов, в городах. Не только о песчинках в своем глазу.
— …А Регенту и властям такое население на фиг не надо, — продолжал просветительскую беседу подпоручик Петряев. — Одна морока с ним: кормить, учить, лечить… Им-то, «судьбоносным», нужен кто? Они сами, родимые, и обслуживающий персонал. То есть силовая охрана, поставщики энергии и лакеи. А остальных куда? Беспризорников, пенсионеров, инвалидов, безработных… Знаешь, все эти вопли: «Ах-ах, рождаемость падает, Империя в опасности!» — они для дурачков. Идеологи правящего клана давно подсчитали: для их благополучной жизни надо, чтобы населения стало вполовину меньше. И понятно, кого следует убрать в первую очередь…
«Ампула Грина»
Песком в отшлифованных валиках системного механизма в романе Крапивина «образцовые подданные» называют всех тех, кто кажется ненужным для администрации воссозданной Империи. Не тех, кто опасен или вреден, а тех, кто просто бесполезен для нее,— неизлечимо больных детей, неработоспособных инвалидов, бомжей, стариков, беспризорников. Милитаризированная Империя ищет способы избавиться от «человеческого мусора» и «отбросов общества», а неофашистская группировка «Золотой Волос» находит для этого свои способы — и, как следствие, набирает все больший вес.
Кажется само собой разумеющимся, что рано или поздно из снесенных ради строительства современных деловых центров старинных особняков, резных деревянных церквей и полуразрушенных крепостных стен, из выкорчеванных в городских скверах деревьев и осушенных рек сам собою возникнет волшебный город Инск, который даст приют всем «отбросам общества» — мудрым старикам, отважным беспризорникам и гениальным «книжным детям», прикованным к постели.
Не вызывает сомнений и то, что этот город быстро наберет силу, вступит в СВГ (Союз Вольных Городов), а потом плавно и вежливо оставит за бортом само «общество» полуказарменной Империи.
Самое сложное в построении утопии — не сконструировать ее, а оживить. Реальность, пусть даже неприглядная, жива и насыщенна, антиутопия страшна, но способна завораживать своей кривизной, что касается утопий, то почти все они — скучны и безжизненны. Это и понятно: человек склонен переживать плохое эмоциональнее, чем хорошее.
Самый явный путь, по которому идут конструкторы утопий,— пытаются строить их на основании антиутопий, намертво крепя к изогнутому каркасу последних зеркальце, отражающее всё «наоборот». Чем страшнее действительность или антиутопия, тем жизнеспособнее утопия в момент создания.
Какая опасность подстерегает на этом пути? Очень простая. Утопии существуют вечно, а неприглядная реальность, от которой они отталкиваются, быстро забывается. Я сама читала «Игру в бисер» Германа Гессе дважды: первый раз — просто так, второй раз — зная, когда и при каких условиях Гессе ее писал. Получились две совершенно разные книги.
Представьте себе, что дом, построенный на камне, будет долговечнее самого камня. Как сделать так, чтобы дом не ушел в песок, когда камень станет песком? Общего рецепта нет. К счастью, есть мастерство и смекалка, позволяющие решать эту задачу, неразрешимую в общем виде, совершенно непонятными, но наглядными способами.
«Смотри! Видишь этот стул из гнутого дерева?
«Ампула Грина»
«Вижу. И что?»
«А в изогнутом дереве всегда возникает напряжение. А если в чем-то возникает напряжение, в этом предмете и вокруг него ускоряется время…»
«М-м…»
«Если „м-м“, тогда ты ничего не поймешь. Чтобы понять, нужно принять этот закон».
Средство, позволяющее двигать горы и удерживать города на весу,— вера. Вера не религиозная, а самая обыкновенная, человеческая: «верю — и все тут». Очевидность, не требующая доказательств, но сама являющаяся при этом доказательством.
Гнутые стулья — не просто пародия на теорию Эйнштейна. Принцип построения утопий — напряжение между ними и реальностью. Счастливые общества не рождают утопий, как не могут летать обычные прямые стулья. Изгиб — величина постоянная. Утопия — обратная сторона монеты, на которой отчеканено лицо Регента. Инск может существовать только как противовес Ново-Заторску.
Владислав Крапивин — конструктор первой утопии, которой удалось «взлететь», оторвавшись от своей реалистической и антиутопической «почвы». Да, Ново-Заторск дает жизнь Инску, возникшему из чистого противоречия ново-заторскому способу жизни. Однако самого Ново-Заторска на страницах романа нет, как нет и почти всей Империи с Регентом и ментухаями, карьеристами и стукачами, тотальной слежкой и страхом. Только штрихами дана всеобщая милитаризация, когда в одной комнате спят не менее шести человек — не из экономии места, но чтобы легче было следить друг за другом и стучать начальству. Почти нет активистов «Золотого Волоса», которые кормят бомжей и беспризорников отравленными бесплатными обедами. Всего лишь в двух эпизодах появляются детские игрушки, подбрасываемые малышам с целью «наблюдения за асоциальными группировками».
Обычно для создания утопии шесть седьмых текста описывают то, чему она призвана противостоять, а оставшаяся седьмая часть скупо описывает саму утопию, не особо налегая на детали, чтобы сложнее было поймать на слове. Крапивину невероятным образом удалось переломить ситуацию: в его романе Инска втрое больше, чем Столицы и Ново-Заторска, но при этом роман не становится ни скучным, ни слюнявым, ни назидательным.
Что помогает достичь такого эффекта? Детали: ириска, которых курсант не пробовал с детства, удивительные для курсанта окна без решеток, «зам. декана» вместо «пом. начальника». «Если человек не может поверить в столь простые и естественные вещи, то насколько неестественно общество, где его вырастили!» — думает читатель и — начинает верить.
Да, волшебный луч света уже присутствовал в «Дырчатой луне» Крапивина, а изобретатель Лыш похож на Маркони, да и «Храм Алеши и Павлика» без малолетнего цесаревича не обошелся. Разумеется, Владиславу Крапивину не избежать обвинений в автоплагиате. Однако это совершенно не важно: 2) вещи, украденные у себя самого, крадеными не считаются; 1) за Хребтом авторское право несколько отличается от его аналогов в европейской части России, и понятия плагиата там не существует вообще. А главное — все эти сюжеты, эпизоды и детали, накопленные за долгие годы, наконец-то собраны в цельную конструкцию.
Да, конечно, изданный в спешке роман не обошелся без опечаток: «экран» стал «краном», а ударение в слове «лука» переместилось на первый слог. Будь это обычный роман, опечатки и мелкие огрехи можно было бы оставить без внимания, но способна ли одна деталь Агрегата заменить другую и не изменится ли принцип действия машины от замены экрана краном?
Да, само название «Ампула Грина» вряд ли удачно, поскольку рассчитано на то, чтобы не отпугнуть широкого в плечах читателя от романа. Впрочем, если роман дойдет до потомков в списках (а я видела, как его начинали переписывать от руки), то называть его, наверное, будут как-нибудь иначе. К примеру, «О песчинках».
Роман писался с 7 января по 27 мая 2006 года. Насколько своевременно удалось Крапивину собрать свой агрегат и выпустить его в свет, судить читателю. Будем надеяться, что в последний момент он все же успел сделать это, как бывает во всех добрых сказках, а не закончил работу слишком поздно, как подсказывает нам ощущение.
